«НИКАКОЙ СОБАЧЬЕЙ ПРЕДАННОСТИ ГОРБАЧЕВУ У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО»
На вопросы корреспондента «Российского репортера» отвечает бывший кузбассовец Юрий Голик, директор Центра специальных правовых программ Независимого института стратегических исследований, руководитель Центра изучения организованной преступности в сфере экономики и торговли Российского государственного торгово-экономического университета.
- Как сложилась Ваша жизнь после путча? Где работали? Где сейчас трудитесь?
- За прошедшее с 1991 года время занимался, конечно же, разными делами, но в основном сугубо профессиональными: профессорствовал, то есть преподавал в разных вузах Москвы и России. В 1994 году защитил докторскую диссертацию. Защищал в МГУ – в самом, как мне казалось, «тяжелом» Диссертационном совете (там накануне «провалили» две докторские диссертации, точнее, провалились сами соискатели). Я же защитился без проблем, хотя после голосования ко мне подошли два члена совета и сказали, что хотя им не нравятся мои политические взгляды, но, с точки зрения науки, у них ко мне замечаний нет, поэтому они и голосовали «за». Я поблагодарил и ответил, что приходил к ним именно за этим, а с политикой я и сам разберусь. В настоящее время так же продолжаю профессорствовать, руковожу аспирантами, в том числе и в полюбившемся мне Ельце. Там создан первый в истории России университет в уездном, провинциальном городе. Становление университета проходит непросто, но чрезвычайно интересно. Кстати, супруги Гребенюки – в Кемеровском университете их наверняка хорошо помнят – трудятся там же.
Самый длительный по продолжительности период работы на одном месте, не считая преподавательской работы, разумеется, это период с 1996 по 2001 годы в Совете Федерации. Я работал советником Председателя Совета Федерации Е.С. Строева. Он сам нашел меня после своего избрания на этот пост (мы были знакомы со времен работы в Верховном Совете СССР, и потом я несколько раз приезжал к нему в Орел) и попросил помочь наладить работу в верхней палате Парламента. Отказать я не мог, да и не хотел. Работа была не просто интересная, а захватывающе интересная: анализ всего массива законодательства и всех законопроектов, перспективные направления законотворчества, встречи, контакты, поездки и анализ, анализ, анализ… Аналитика – это самое интересное для меня занятие.
- Как Вы оцениваете теперь, с учетом новой информации, те события? Насколько полно общество проинформировно о них?
- События августа 1991 года будут еще долго привлекать внимание исследователей и просто людей интересующихся, неравнодушных. Всей правды мы, надо полагать, не узнаем никогда, да и что это означает: «Вся правда?». Все зависит от точки отсчета, от системы координат, в которой происходит рассмотрение ситуации. Есть давняя легенда или притча о том, как Леонардо да Винчи писал свою «Тайную вечерю». Он уже почти закончил работу, но никак не удавалось написать Иуду. В конце концов, он увидел какого-то пьянчужку и написал портрет Иуды с него. А когда тот протрезвел, то неожиданно заявил, что уже видел эту картину, и портрет Христа написан с него. Вот вам парадоксы системы исчисления Добра и Зла. Но по большому счету, серьезные (и объективные!) исследования возможны только тогда, когда исключен субъективизм в самом исследовании. А это может быть только тогда, когда нынешнее поколение уйдет из жизни. Как можно исключить субъективные оценки в моем восприятии тех событий? Я не машина и не компьютер. Разумеется, записки, оценки, воспоминания участников и очевидцев очень важны, именно из них будет выкристаллизовываться в конечном счете истина, но они важны лишь как необходимый элемент, кирпичик, из которых будет составлена сложная мозаика.
Сейчас уже появились серьезные исследования тех событий, например, политико-правовой анализ Зигмунда Станкевича, который по этим материалам даже защитил докторскую диссертацию. Эта работа будет продолжаться, как, впрочем, будет продолжаться и работа по фальсификации новейшей истории: будут фабриковаться документы, «воспоминания», всевозможного рода записки и т.д. Эти материалы сдаются в различные мелкие и частные архивы, им присваиваются архивные номера, затем они перекочевывают в более солидные депозитарии, например, библиотека Конгресса США, где на них появляются новые архивные номера, что повышает их статус в глазах исследователей. Там они и будут лежать несколько десятков лет, по прошествии которых они попадутся кому-то на глаза и тот будущий исследователь воскликнет: «Вот, же, как было на самом деле! Голик - или кто-то другой - все врали, когда рассказывали свою версию развития событий». Зачем это делается? Кто будет отвечать за эти выкрутасы? А то, что история государства Российского с древнейших времен до наших дней коверкалась неоднократно, летописи подчищались и исправлялись, – это факт установленный и не подлежащий сомнению. Но вот сегодня историю коверкают прямо на наших глазах. Ударит это – не знаю как и когда – по нашим потомкам. Ударит обязательно!
- Почему Вы не пошли тогда с Ельциным? Не хотели предавать Горбачева?
- Никакой собачьей преданности Горбачеву у меня никогда не было. Я просто честно выполнял свою работу и выполнял, как показало время, очень даже неплохо. Усилиями Комитета при Президенте СССР по координации деятельности правоохранительных органов в сфере борьбы с преступностью за очень короткий период удалось сбить темпы прироста преступности, почти доведя их до 5-6 процентов в год – именно так и растет преступность во всем мире. После этого (конец 1991–1992 гг.) был обвальный рост преступности.
- Я помню, Вы тогда это описывали и прогнозировали, в том числе и в нашей газете, которая раньше называлась «Репортер». А что можете сказать о нынешней преступности?
- Да, прогнозировал и, к сожалению, оказался прав по всем позициям, но эта правота меня не радует. Лучше бы я ошибся!
Сегодня преступность продолжает развиваться по своим внутренним законам: растет жестокость преступников, растет их профессионализм, поражает транснациональный размах деятельности преступных корпораций. Все это происходит на фоне какой-то совершенно нелепой депрофессионализации всей правоохранительной системы. Свою лепту вносит и законодатель. Я имею в виду прежде всего новый Уголовно-процессуальный кодекс. В начале 90-х годов была идея пакетного обновления законодательства. В «пакет» входили Уголовный, Уголовно-исполнительный и Уголовно-процессуальный кодексы. Пакета не получилось – ничего страшного: приняли УК, затем УИК и последним УПК. В этой ситуации УПК должен был оказаться самым лучшим, так он учитывал опыт законодательной работы над первыми двумя кодексами и опыт их практического применения, использования. Получилось же так, как не могло получиться в принципе, даже если изначально захотеть и очень стараться: УПК оказался самым плохим из всех трех, по ряду позиций он оказался просто никуда негодным.
Вот почему еще до вступления его в действие в несколько десятков (!!!) статей были внесены изменения. Случай просто беспрецедентный в законодательной практике! Конечно, поумнеть никогда не поздно, но зачем же так нелепо афишировать и пропагандировать свою собственную глупость? Этот нормативный акт просто блокирует работу по борьбе с терроризмом и организованной преступностью, он вступает в прямое противоречие с уголовным законодательством, с рядом международно-правовых документов, с практикой борьбы с преступностью в мире, со всеми тенденциями последних лет в законодательстве. Кого и от чего он защищает? И почему никто не спросил с депутатов, которые проголосовали за эту псевдолиберальную дрянь? Впрочем, спрашивать не с кого: кроме нескольких малограмотных – в юридическом смысле -народных избранников этот документ, как показывает мой микроопрос, никто не читал и читать не собирался. Этот депутатский корпус проголосует за что угодно и в каком угодно виде. Надо просто преподнести им все это в надлежащей оболочке, завернуть, как конфетку. С идеями Чубайса, правда, была заминка, но это исключительно потому, что сама по себе фигура Чубайса явно одиозная, вызывающая отторжение у всех и вся. Идеи его тоже никто не читал. Если бы у него хватило сообразительности все это повести по-другому, без собственного мелькания, все было бы принято значительно раньше, и все в Кузбассе платили бы за электроэнергию раз в десять больше. Или не платили бы, но сидели бы без оной.
- Вы навсегда ушли из политики?
- Из политики я никуда не уходил. Сфера деятельности поменялась, и способы работы поменялись. Политик – это не тот, кто постоянно мелькает на телеэкранах и беспрестанно молотит языком. Политик – тот, кто думает о благе народном и работает по мере сил в этом направлении. Сейчас близятся новые выборы в Государственную Думу. Мне поступила пара предложений принять участие в избирательной кампании. Решения я пока не принял. Избираться ради того, чтобы избраться, – это для меня совершенно неинтересно. А если изберешься, то надо работать. А есть ли возможность работать в нынешнем Парламенте, который раздираем внутренними и внешними противоречиями, до крайности политизирован и склонен к постоянному эпатажу? Пусть каждый ответит на этот вопрос сам. Разумеется, Парламент нужен. Более того: в современный период времени нужен именно двухпалатный парламент. Мировой тренд в этом отношении очень показателен: за десять лет количество двухпалатных парламентов – их еще называют бикамеральными – более чем удвоился. И надо эту практику развивать. Другое дело, что в субъектах Федерации такие парламенты не нужны. Но это – бикамерализм - не предел развития парламентаризма. Я давно разработал схему трехпалатного парламента для России. Жаль, что она до сих пор не востребована. Мы вообще идем с жутким опозданием. Еще в 1991 году я по просьбе «группы товарищей» разработал ряд предложений в сфере борьбы с преступностью. Там был и пункт о необходимости создания специального Комитета по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Не прошло и 12 лет, как такой комитет создали. Если мы такими темпами будем двигаться вперед, то никакого переда никогда не увидим. Вечно будем сидеть в яме. Кстати, почти все управление в сфере борьбы с преступностью – это вчерашний день, если не сказать каменный век. Никаких новых технологий! Все, как и сто лет назад. Поэтому все рассказы о снижении преступности – это игра в цыфирьки. Никакого снижения нет хотя бы потому, что его быть объективно не может. Может быть только рост. Убежден, что любой нормальный человек знает это без всяких докладов и заявлений. Чувствует, что называется, на своей шкуре. Мы можем решить эту проблему, и она, наверняка, будет решаться, но реальные шаги мы сможем увидеть не раньше следующего года. Полагаю, не надо объяснять, почему.
«РР», 3 апреля 2003 года.
